Инесса ПЕТРОЧЕНКО
ПРОБЛЕМА ЖЕНСКОГО ИДЕНТИТЕТА
В СОВРЕМЕННОЙ ЖЕНСКОЙ ПОЭЗИИ
|
Инесса ПЕТРОЧЕНКО ПРОБЛЕМА ЖЕНСКОГО ИДЕНТИТЕТА |
|
| Содержание | ||
XX век стал периодом зрелости «женской» литературы как таковой. На рубеже веков гендерная проблематика женской поэзии не стала исключением – она испытывает потребность в самоанализе, о чем свидетельствует растущий интерес к этой проблематике читателей. Насколько это известно, в нашем литературоведении до сих пор не предпринималась попытка описания феномена постмодернистского сознания через гендерный аспект современной женской поэзии, применительно к творчеству двух русских диаметрально противоположных поэтесс Нины Искренко и Олеси Николаевой. В свете растущей в России популярности женского идентитета эта попытка рассмотрения их творчества на фоне еще не потерявших привлекательности идей постмодернизма кажется своевременной.
Увлечение теорией постмодернизма, вызвало множество разногласий и споров, как среди философов, так и среди литературоведов. Постмодернизм интересен в первую очередь как миропонимание, свидетелями формирования и развития которого мы являемся. Хотя на этот счет имеются различные мнения, в том числе и те, которые отстаивают исчерпанность, завершенность на сегодняшний день эпохи Постмодерна и начала новой эры в литературе – эры постпост.
Наше исследование посвящено современной русской женской поэзии конца XX века, когда поставангардистские эксперименты начали приобретать все большую популярность во всех видах искусства. Постмодернизм выступал – и выступает по сей день – как характеристика определенного художественного направления, специфического способа мировосприятия, мироощущения и оценки как познавательных возможностей человека, так и его места и роли в окружающем мире. Постмодернизм прошел долгую фазу формообразования, датирующуюся приблизительно с конца второй мировой войны (точнее, с «Поминок по Финнегану» Джойса (1939), и лишь с начала 1980-х был осознан как общеэстетический феномен западной культуры и теоретически отражен как специфическое явление философии, эстетики и литературной критики. А сегодня, в XXI веке, у нас появилась возможность говорить о Постмодернизме, который хотя еще и не сошел с исторической сцены, но, по крайней мере, претерпел значительные изменения, дающие нам право говорить о новом витке в его развитии.
Исследователи, литературоведы и философы постмодернизма (М. Эпштейн, Н. Анастасьев, И. Ильин, В. Курицын, М. Липовецкий, И. Скоропанова и др.) говорят, что в настоящее время термин «постмодернизм» устоялся не окончательно и иногда применяется в эстетике и критике наряду с дублирующими терминами «постструктурализм», «поставангардизм» или «искусство деструкции». Это обусловлено диффузностью и многогранностью культурного феномена. Постмодернизм воспринимается сегодня все чаще как характеристика специфического мировосприятия, отмеченного в первую очередь так называемой постмодернистской чувствительностью. «Постмодернистская чувствительность» - специфическая форма мироощущения и соответствующий ей способ теоретической рефлексии. Важным компонентом «постмодернистской чувствительности» является ощущение мира как хаоса, где отсутствуют всякие критерии ценностей и смысловая ориентация. По мнению Умберто Эко: «Я понимаю постмодернистское отношение как подобие любви мужчины к очень утонченной женщине, когда он знает, что не может сказать ей "я люблю Вас безумно", потому что знает, что она знает (и что она знает, что он знает), что эти слова уже были написаны Барбарой Картленд. Однако же есть выход. Он может сказать: "Как сказала бы Барбара Картленд, я люблю Вас безумно". В этом случае, избежав фальшивой невинности и ясно заявив, что уже невозможно произносить нечто невинно, он тем не менее скажет то, что хотел сказать этой даме, то есть что он ее любит, но любит ее в эпоху утраченной невинности. Ежели дама это воспримет, она все равно получит признание в любви». Это высказывание среди исследователей постмодернизма приобрело статус канона, определяющего явление постмодернизма, так как в нем суммируются многие атрибуты постмодернизма: свойственная ему ирония понимания, любовь к цитированию, заигрывание с поп-культурой и игровая полисемантичность или множественность смысла, что определяет и особую «манеру письма» современных поэтов.
Современная русская женская поэзия, как и проза, формировалась в контексте постмодернистской литературы с ее ориетацией на опыт русского авангарда и других европейских литератур, переосмысляя его, вырабатывая свой собственный язык.
Художественный код современной женской литературы определяется связью с поэтикой постмодернизма – это инверсия, парафраз, травестирование, переинтерпретация авангардной традиции. Однако связь с ней можно толковать как связь полемическую. В искусстве авангарда бинарная оппозиция «мужское - женское» является доминирующей в понимании мира и отношения человека с ним. Постмодернистскую эстетику, как считают теоретики постмодернизма Деррида, Бодрийяр и др., принято считать «женской» в противовес эстетике «мужской» – модернистской. Они настаивают на превосходстве «женской» эстетики над «мужской». Поэтому в современной «женской» литературе в настоящее время наблюдается стремление к преодолению тех шаблонов, которые выработались за долгие годы традиционной нормативной эстетикой.
На сегодняшний день существуют самые различные точки зрения критиков и литературоведов на явление «женской» литературы. Но очевидно, что даже в литературоведческой сфере мнения по этому вопросу разделились на «мужские» и «женские». Одни критики (и это в основном женщины) связывают появление «женской» литературы с возникшим движением феминизма, с «концом мужской цензуры», с тем, что женщина - тоже человек и имеет право на собственный голос, как в жизни, так и в литературе. Наталья Перова, редактор журнала «Glas», определенно и конкретно высказывает свою позицию: «…я тоже не пыталась делить литературу по половому признаку и вообще не задумывалась на эту тему <…>, но, посвятив много времени изучению вопроса, теперь не стала бы утверждать этого так категорично. Если Бог дал мужчине и женщине разные биологические функции, то должна быть и разница в восприятии действительности. Хотя в сегодняшнем мире мужские и женские роли несколько смешались, для большинства людей биологическая природа во многом определяет их поведение, образ мыслей возможности, пристрастия, приоритеты и т. п. В русской литературе женщина далеко не обойдена вниманием. Классическая литература полна прекрасных женских образов. Но неужели женщине нечего добавить к тому, что мужчина вкладывает в ее уста? <…> Похоже, что сегодня, в условиях отсутствия идеологической цензуры, женская литература начала активно развиваться. Возможно, такие авторы начала века, как Гиппиус, Берберова, Тэффи, могли бы состояться гораздо ярче, крупнее; если бы не были лишены читательской аудитории». Мнение Марии Арбатовой почти аналогично: «…поскольку мы живем в мужской «фаллократической» цивилизации, вся культура которой выросла на фундаменте единобожия. Всякое единобожие изначально дискриминирует женщину, отводя ей роль существа второго сорта. <…> Литература и искусство в фаллократическом мире строго подчинены законам мужской цензуры внутри культурного пространства, построенного по мужским законам. <…> В результате культура четко эталонирует образ удобной и легко управляемой женщины. Все эти бесконечные «Татьяны Ларины» и «Наташи Ростовы», все эти «душечки» русской литературы, органично перекочевавшие в советскую и постсоветскую, одновременно и мечта неуверенного в себе мужчины. <…> Понимание того, существует ли женская литература и нужна ли она человечеству, упирается только в вопрос о том, человек ли женщина и столь ли серьезны проблемы ее мира, ее духовности, сколь и проблемы мира и духовности мужчины». Появлению «женской» литературы, согласно Симоне де Бовуар, способствовал тот факт, что «лучше всего разобраться в женском вопросе способны сами женщины, во всяком случае, некоторые из них».
Критики мужского пола не хотят воспринимать понятие «женская» литература как нечто обособленное, выделенное из процесса национальной литературы, а воспринимают понятие «женская» литература как борьбу женщин против мужчин путем слова. Б. Кузьминский упоминает об этом в своей беседе в редакции с И. Сандомирской. Свою точку зрения отстаивает и критик Владимир Иваницкий в статье «Изнанка Луны». Он говорит о том, что женщины начинают говорить и действовать только тогда, когда мужчина, исчерпав «роковые вопросы и великие ответы» делает паузу и молчит. Иваницкий заявляет, что как таковой «женской» литературы нет, а то, что выпущено женщинами в сборниках на сегодняшний день - это капля в море». Но, видимо, критик не обратил внимание на то, что женская литература появилась не сегодня, ведь она существовала и раньше. Сошлемся на мнение Ирины Савкиной: «Первые попытки писать специально о русской женской литературе отмечены чувством неофитского изумления тем, что в России были женщины-писательницы, и не две (Ахматова/Цветаева) или в лучшем случае три (Ахматова/Цветаева/Каролина Павлова), а в достаточно большом числе <…> уже вышедший в 1889 г. «Библиографический словарь русских писательниц» Н. Н. Голицына включал 1286 имен». Иваницкий, тем не менее, признает, что число пишущих женщин в наше время растет и связывает это, во-первых, с процессом самоидентификации российской женщины, во-вторых, с объединением женщин, которые, борясь за равноправие против дискриминации по половому признаку, вместе выпускают сборники. В-третьих, «в России окончательно умер непрерывно передававшийся фольклор, и это напрямую связано с возрождением или новым долгим взрывом женского письменного слова». На мой взгляд, третья причина, по которой женщины стали писать, кажется несколько абсурдной. Связывать приход женщин в литературу с вымиранием фольклора нелепо, по той причине, что, во-первых, окончательно «хоронить» фольклор не стоит, во- вторых женщина пишет не поэтому, а потому, что, как и мужчина просто имеет потребность в самовыражении не только в устном народном творчестве, но и в письменной речи. Уже давно прошли те времена, когда письменность и книжность считалась делом монашеским, государственным, где женщина была исключением. И все же в конце своей статьи критик Иваницкий допускает возможность того, что «…литература от женского лица вполне может влиться в «просто литературу» на общих основаниях, занимаясь той областью, какая совершенно вне поля зрения: той стороной Луны, где еще никто не жил». Ко всему вышесказанному хочется добавить слова исследователя И. Савкиной: «Попытки развести литературу “под литеры “М” и “Ж”, как выразилась критик Н.Иванова, часто вызывают резкое несогласие. Действительно, это разделение не универсально, оно совсем не исключает деления на плохую и хорошую, современную и историческую прозу, и т.д. и т.п. Но если мы признаем принципиальную разницу между мужчиной и женщиной, то, вероятно, нужно признать и то, что самопознание, самовыражение женщины в литературе, ее взглядах на мир и на себя в мире в чем-то, (а может, и существенно) отличается от мужского».
Таким образом, очевидно, что своим стремлением к самопознанию и самовыражению женщина предстает как Другой, попадает в ситуацию инаковости, которая позволяет женщине мыслить и говорить вопреки установленной в обществе патриархальной культуре. Вот почему женщина, находясь в состоянии исключенности из социума, воспринимается как Чужой элемент. Эта проблема неприятия инакости Другого исчезнет только тогда, когда позиция по отношению к пишущим женщинам изменится. Думается, что художник слова и исследовательница Л. Васильева права, когда желает примирить проявление мужского и женского начала в творчестве, утверждая, что женщины в литературе преследуют иные цели: «Не женского засилья мы хотим в литературе. Не отделения от литературного процесса, а своего места и обозначения в этом процессе. Не женскими темами заполнить книги и средства массовой информации, а утверждением женских начал мира, добра, милосердия и терпимости».
Тема магистерской работы посвящена актуальной проблеме, имеющей реальный социокультурный смысл. Выбор темы продиктован возрастающим в последние десятилетия вниманием к гендерной проблематике, а также интересом литературоведов и историков литературы к проблеме гендерного творческого сознания как такового
Цель работы – изучение русской «женской» поэзии как особой культурной парадигмы; рассмотрение этой поэзии в рамках гендерного дискурса. Для этого необходимо проследить, как в поэтических текстах реализуется проблема гендера и женского идентитета и особенности «женского» письма.
Заявленная цель предполагает решение конкретных задач:
Цели и задачи определили и структуру магистерской работы, которая состоит из введения, трех глав, заключения, резюме и списка использованной литературы.
